(ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ) - Игорь Афанасьев

Как взрослый мужчина он просто посчитал своим долгом проводить домой девушку, к которой пытался приклеиться весь вечер — но тщетно. Она дружески чмокнула его на прощание в щеку и сказала, что если обманет мужа, то только один раз в жизни, последний. Филипп галантно попрощался с чьей-то порядочной женой и долго еще не мог поймать такси, идущее в сторону Сырца.

Когда он добрался до дома, стрелки на циферблате часов встали в прямой угол, что означало три часа ночи.

Нарезной ключ не хотел входить в замок входной двери, и Филипп понял, что отец выполнил свое обещание и затянул винты на задвижке замка так, что снаружи его было открыть невозможно.

Филипп вышел на улицу и взглянул на окна собственного дома.

Кухонное — было полуоткрыто, и Филипп, радостно присвистнув, проделал цирковое упражнение: он подтянулся и влез на бетонный карниз над входом в парадное, затем встал на носки и медленно, словно джигит, танцующий лезгинку, двинулся по тонкой газовой трубе к полуоткрытому окну. Ему хватило нескольких сантиметров, и он уцепился за карниз подоконника. Он развернул ступни ног вдоль трубы и взглянул в чуть увеличившуюся щель окна. Там его ожидал сюрприз. Сразу за окном стояла кастрюля с компотом. Открыть окно, так чтобы не вывернуть эту кастрюлю на пол, не было никакой возможности.

Еще один сюрприз заключался в том, что из нынешней своей позиции Филипп был не в состоянии проделать путь в обратном направлении. Он висел, зацепившись за подоконник, и пытался определить, сможет или не сможет допрыгнуть до, казалось бы, такого близкого балкона, но чувствовал, что тонкая труба не позволит оттолкнуться достаточно сильно, а прямо под ним торчали острые колья забора.

В таком идиотском состоянии он провел минут десять и уже собирался проделать прыжок отчаяния, когда за спиной раздался рык автомобиля, хлопнули дверцы и по гулкой ночной тишине разнесся топот нескольких пар кованых сапог.

Луч прожектора четко высветил фигуру Филиппа, повисшего на стене, а грозный голос сурово переспросил:

— И чего ты там делаешь?

Сквозь слепящие лучи прожектора Филипп разглядел двух милиционеров и рядом с одним из них черную немецкую овчарку на натянутом поводке. Она не лаяла, а тяжело дыша неотрывно следила за Филиппом.

— Я домой иду, — как можно спокойнее и дружелюбнее постарался ответить Филипп.

— Ну, да, я так и понял, — не менее дружелюбно заметил милиционер и приказал, — а ну, слезай оттудова!

Филиппу стало явно не по себе, и поэтому он страшно обрадовался фигуре отца, появившейся на балконе.

— Батя, скажи им, — начал он и осекся под яростным взглядом отца.

— Гражданин, вы его знаете? — раздраженно спросил милиционер.

— В глаза никогда не видел! — вдруг выпалил отец.

— Ты чего? — чуть не разжал от растерянности руки Фил, но голос милиционера перебил его вопрос.

— А ну прыгай, падло, а то стрелять буду!

Милиционер выхватил из кобуры пистолет, а собака рявкнула сочным басом.

— Прекрати! Что ты делаешь? — появившаяся жена вытолкала отца с балкона и принялась громким шепотом успокаивать стражей порядка. — Это наш, наш сын! Двери закрылись, и он хотел зайти через окно.

В окнах соседних домов вспыхивал свет, и на балконах появлялись привидения в белых майках и ночных рубашках. Отец еще раз вырвался на балкон и взмолился в сторону заскучавшего милиционера:

— Снимите его оттуда и набейте морду, я уже не могу! А еще лучше посадите на пятнадцать суток!

Теперь отца уволокла с балкона бабушка, а милиционер, тем временем вернулся к тону совершенно нежному.

— Давай, сынок, мы тебе поможем спуститься, вот сюда прыгай, здесь клумбочка, земля мягкая.

— Да нет, спасибо, — вежливо возразил Филипп, — мне здесь совсем не плохо.

Овчарка перестала тяжело дышать и вывалила язык набок, с любопытством прислушиваясь к непривычно мирному диалогу. Милиционер смачно сплюнул на землю и обратился к кустам, в которых обнаружился сторож автобазы, расположенной на противоположной стороне улицы.

— Ты, Михеич, чем будить нас среди ночи, пальнул бы ему в задницу из бердана! А то — вор, форточник.

— Так кто же мог подумать, — оправдывался бдительный страж, — я сам посцать вышел, а он висит на стене. Вор натуральный.

— Так будешь слезать, или тебя метлой сковырнуть? — переспросил напоследок милиционер, и поставил точку. — Я тебя, бля, все равно выловлю и заставлю двор мести!

Милицейский «бобик» грозно рыкнул и потарахтел по Бакинской и Филипп чуть не разжал руки от счастья и облегчения. Бабушка уже убрала кастрюлю с подоконника, и он благополучно ввалился в кухню.

Ночной инцидент закончился длительной утренней разборкой, после которой Филипп подхватил гитару, карту и блокноты со стихами и, громко хлопнув дверями, ушел в люди.

Несколько дней он ночевал в театре, затем его перетащил к себе Сашка. Он приехал на выходные дни из провинциального института и уговорил Филиппа занять его комнату. Его мама, Вера Владимировна, всегда с симпатией относившаяся к Филиппу, сделала вид, что это ее любимое занятие — принимать в доме беглецов, и что она абсолютно не знает о причинах его появления. Но Филипп вскоре вычислил ее, когда она поздно вечером докладывала по телефону родителям, что с ним все в порядке. Это было как-то даже на руку Филу, и он сделал вид, что ничего не слышал и не знает. Сашка уехал в свой Кировоград, а Фил неожиданно нашел себе другое пристанище, куда немедленно перебрался, не оставив Вере Владимировне никаких координат.

Новое место жительства Фила было местом удивительным во всех отношениях. Трехкомнатную квартиру на последнем этаже девятиэтажки снимали четыре студента Киевского авиационного института. Все они были киевлянами, и квартира служила им недорогим местом утех и развлечений.

В обязанности Фила входило содержать квартиру в пристойном состоянии и следить за тем, чтобы в холодильнике всегда был легкий запас выпивки и закуски. Все три комнаты квартиры резко отличались обстановкой и функциональными предметами. В самой большой, гостинной комнате, стоял огромный стол, стулья и старомодный буфет с посудой. Во второй комнате стояла огромная железная кровать с никелированными набалдашниками, а третья комната представляла из себя экзотический уголок: на полу лежали две огромных медвежьих шкуры и были разбросаны многочисленные подушки. Там же стоял магнитофон «Весна» и лежали кучи бобин с музыкой.

Студенты были лет на пять старше Фила и относились к нему по- отечески: денег за жилье не брали и старались делиться, чем могли. Это не всегда доставляло радость самому Филиппу, ибо когда они вваливались в дом посреди ночи с толпой пьяных барышень и приглашали его разделить поздний пир, то хотелось послать подальше и гуляк-авиаторов и их прошмандовок. При первой возможности Фил линял в комнату с кроватью, а на медвежьих шкурах разворачивались события, которые изрядно влияли на творческую натуру Фила — он перестал писать лирику и написал серию циничных пародий.

Как-то раз, когда он скрылся в своем убежище и пытался заснуть под стоны и охи над убиенными медведями, дверь в его комнату отворилась, и на пороге появилась совершенно голая барышня с длинными распущенными волосами. Она отпихнула чью-то жадную руку, затворила за собой двери и молча залезла прямо к Филу под одеяло.

Ощущение было такое, словно его ошпарили из чайника кипятком. В этот момент посетительница сообразила, что рядом с ней кто-то лежит, и стала шарить руками по лицу Фила и смеяться: — Ну, никуда от вас не спрячешься. Дайте передохнуть!

Она игриво отвернулась от соседа, но это было просто легкое кокетство.

Молодой боец проявил инициативу и смелость, которая была встречена весьма одобрительно, и встречные предложения превзошли все изначальные планы.

Это был фейерверк ощущений.

Возможно, он просто умер бы смертью юного героя, но посреди ночи барышня вышла попить воды и больше, слава Богу, не вернулась. Весь следующий день, свой единственный выходной, Филипп наводил порядок в разгромленной квартире и готовил праздничный стол. Он собирался торжественно встретить свой очередной день рождения в кругу приглашенных гостей — авиаторов и артистов.

Но судьба распорядилась иначе.

Днем пришла милиция. Участковый не застал в квартире ничего предосудительного, кроме непонятных медвежьих шкур и горы бутылок, но потребовал у Фила документы. Он посмотрел в паспорт и сказал, что Филу «нужно быстро мотать домой к мамкиной титьке» отмечать свой день рождения. За спиной у милиционеров маячили активисты «ЖЭК» и любопытные, а соседка с нижнего этажа громко докладывала о своих впечатлениях от минувшей ночи.

Участковый составил протокол и передал повестку для ответственного квартиросъемщика, Филиппу он приказал немедленно убираться, и тому не оставалось ничего делать, как подчиниться власти. Он прошел сквозь строй милых соседей, которые пожелали ему вслед много доброго и приятного в этой жизни.